Политик,общественный деятель, с мая по сентябрь 2014 года руководитель московской пресс-службы МИД ДНР — Дарья Митина в беседе с «Антифашистом» подробно рассказала о текущей ситуации в Новороссии и актуальных проблемах народных республик.
Дарья, что происходит в Новороссии после выборов? Есть ли какая-то принципиальная разница положения дел в обеих республиках?
Конечно есть отличие. ЛНР больше пострадала в силу объективных обстоятельств от обстрелов и бомбежек. Можно сказать, что Луганск на треть, если не наполовину, фактически уничтоженный город. И отток населения из него гораздо больше, чем из Донецка. В Донецке простреливаются окраинные районы, а город в основном в целости и сохранности, чего нельзя сказать о Луганске. Поэтому ЛНР повезло меньше со всех точек зрения. Поскольку до сих пор ряд районов находится под оккупацией хунты, в частности район города Счастье, где находится ТЭС, которая раздает энергию фактически на половину области, в том числе на Луганск, город сидит без света и тепла. Гуманитарная катастрофа в этой части Луганщины ощущается гораздо сильнее, чем, например, в столице ДНР.
А есть ли у двух республик различия в части проводимой политики, может она как-то различается из-за разной степени тяжести последствий АТО?
Разница в политической линии тоже видна, но я бы здесь прямой корреляции не проводила, просто так сложилось исторически. С одной стороны — накладывают отпечаток командиры, которые управляют ситуацией. Мы знаем, что в ЛНР люди более ориентированные на народовластие, на освобождение от олигархических основ функционирования государства. Тот же Мозговой, Дремов, Беднов «Бэтмен». Поэтому политический облик у республик немного разный. Это видно хотя бы по какой-то символике, по принимаемым Верховным советом решениям. Если ДНР утвердила на своем флаге и гербе двуглавого орла, то в ЛНР этих орлов нет, а есть пятиконечные красные звезды, то есть более советизированная символика.
В ЛНР депутатский корпус и правительство республики все-таки больше ориентированы на народную республику, именно на парламентскую форму правления, в отличие от Донецка, где в общем-то власть была достаточно централизована изначально и большое значение имела личность премьер-министра. В ЛНР немного не так. Там гораздо активнее идут дискуссии о Советах, активно создаются территориальные комитеты, активнее то, что осталось от местного самоуправления, с одной стороны.
С другой стороны при гуманитарной катастрофе очень сильно возрастает роль низовой самоорганизации. Потому что при отсутствии централизованного распределения гуманитарной помощи, в отсутствие толком сформированных органов власти, низовое самоуправление играет главенствующую роль. И здесь можно сказать, что не все потеряно, хотя тенденции неблагоприятные и после выборов 2 ноября они усилились. Мы об этом говорили, неожиданностью это не стало. Как только республики объявили о суверенитете и провели референдум, мы видели, что воздействие России очень неоднозначное и двоякое. Конечно, Россия помогает и в гуманитарной, и в военной сфере и зависимость с одной стороны объективна и объяснима, но с другой стороны — пагубна.
В нынешних условиях, вместо того, чтобы строить свою экономику, поднимать хотя бы то, что можно поднять, создавать свою финансовую, налоговую систему, республики потеряли очень много времени. Фактически почти полгода оказались потерянными впустую. Почему это произошло? Потому что с одной стороны была надежда и в Луганске, и в Донецке, что реализуется крымский вариант. Что они проведут референдум и все закончится присоединением к России. Не знаю насколько население об этом думало, но то, что об этом думали власть предержащие, это точно. Вот это инерционное нежелание выстраивать собственные полноценные органы власти и каким-то образом как минимум начать взимать налоги, не давать их отправлять в Киев — этого сделано не было. Валюта своя не введена, вопрос введения российского рубля также пока блокируется.
Среди экспертов нередко звучит мнение, что Донецк и Луганск даже больше были настроены на присоединение к России, нежели Крым. Справедливо это утверждение?
Иллюзорная надежда на то, что Россия примет к себе, конечно сыграла роковую роль в этом плане. Но я еще в мае говорила о том, что никакого присоединения в ближайшее время не случится. Это было понятно изначально. Если в Крыму люди голосовали осознанно и в бюллетене референдума был только один вопрос — о присоединении к РФ, то в Донецке и Луганске вопрос был сформулирован таким образом, что люди голосовали именно за суверенную республику, за суверенитет. Поскольку есть очевидное нежелание России в ближайшее время каким-то образом решать вопрос с присоединением и это было видно по куче признаков: прежде всего, отсутствие юридического признания и ДНР, и ЛНР до сих пор. Россия не признала ни республики, ни прошедшие 2 ноября выборы. Нет никаких двусторонних договоров ни в экономической, ни в политической сфере, которые были бы заключены на высшем уровне руководителями государств.
Эти признаки должны были властям в Донецке и Луганске подсказать, что что-то пошло не так. Но, к сожалению, видимо осознание не пришло до сих пор. В результате мы имеем катастрофическую ситуацию в гуманитарной сфере, надвигающуюся зиму, которую надо пережить. Мы имеем отсутствие централизованной системы распределения гуманитарной помощи. Мне, например, казалось, для того чтобы гуманитарная помощь распределялась равномерно, справедливо, в соответствие с потребностями, нужно было изначально этот вопрос централизовать. Создать уполномоченный госорган, который этим бы занимался. Каналов логистических очень много, и в РФ очень много организаций, которые помогают. И если бы этот поток удалось канализировать и централизовано эту помощь распределять, с точки зрения социальной справедливости это было бы гораздо лучше.
Какая на сегодняшний день обстановка с гуманитарной помощью?
Мне часто звонят то с одного, то с другого района. Условно первомайский район Луганска. Ему «дремовцы» привозят гуманитарку, а в соседний район не привозят, и люди чувствуют себя дискриминируемыми, спрашивают как гуманитарку получить, к кому можно обратить в Луганске. Такая ситуация должна контролироваться государством, а не общественными силами. То, что такого госканала до сих пор нет, это очень плохо.
С другой стороны изначальная ставка на гуманитарную помощь тоже пошла не на пользу республикам. Еще когда премьер-министром был Александр Бородай, это была его такая сознательная установка, что мы получаем гуманитарную помощь. И он свою роль видел в том, как бы больше этой гуманитарной помощи выбить из Москвы и такую патерналистскую политику проводил с подачи определенных кругов в АП РФ.
Вот эта «игла» гумпомощи с одной стороны помогает снять наиболее кричащие проблемы, но с другой стороны она загоняет в тупик, так как это парализует развитие собственного производства, общественных связей внутри республики. Это делает тех же самых военных командиров зависимыми от этих каналов снабжения. Почему удалось вытеснить из Новороссии того же Стрелкова? Потому что просто поставили ультиматум, что перестанут снабжать. Вот если бы изначально ориентировались не только на российское снабжение, но и на возможности собственной экономики, было бы лучше. А возможности есть — разбомблено многое, но не все. Многие предприятия не работают не потому что они разрушены, а потому что их владельцы ждут непонятно чего, выгадывают как ситуация развернется и соответственно саботируют нормальную работу предприятий.
Как вы оцениваете прошедшие выборы 2 ноября?
Моя точка зрения, что сами по себе выборы 2 ноября были ошибкой, так как парламенты, которые были сформированы после референдума 11 мая в ДНР и ЛНР имели, с моей точки зрения, гораздо большую степень легитимности, чем избранные парламенты. Потому что тогда часть депутатов делегировалась народными сходами, то есть избиралась методами прямой демократии, а часть выдвигали общественные объединения — Громады. Работали эти парламенты в общем неплохо, создали достаточно неплохую нормативную базу, несмотря на все претензии, потенциал у них большой. Мы этих депутатов знаем персонально, они все не случайные люди. Это люди, которые что-то заслужили, как-то выдвинулись и себя проявили в ходе этой революции. Чего нельзя сказать о тех, кто избран 2 ноября. Достаточно сказать, что по состоянию на 13 ноября мы до сих пор не знаем фамилии избранных депутатов, ни в ДНР, ни в ЛНР…
Что, по-вашему, стало причиной таких итогов волеизъявления?
Благодаря неуклюжей политике России, которая провела выборы полностью в соответствии со своими представлениями: все кандидаты утверждались по звонку из Москвы, фамилий кандидатов люди не знали. Списков кандидатов никто не видел в глаза. Люди когда шли, голосовали, они видели только первую тройку. А всего там по 100 человек в парламенте и кто эти люди — не очень понятно. Я в общем-то вполне разделяю эмоции людей, это было важное мероприятие с психологической и политической точки зрения. Но то что выполнена процедура была грязно, конечно, скрывать нет смысла. Все равно наши оппоненты нам уже в вину это поставили. Есть расхожее выражение — «российская чуровщина», так вот, выборы по Чурову гораздо прозрачнее, понятнее и чище тем то, что мы видели 2 ноября.
Можно ли было этого избежать?
Да, можно было, ничего не мешало. Если бы не было этого рефлекса «взятия под козырек». Я понимаю, есть большая степень зависимости от РФ, но тогда не нужно было замахиваться на создание собственного государства, если вы не можете нормально провести выборы по нормальной процедуре, ведь референдум-то провели чисто, и никому в голову не приходит искать там огрехи. Была огромная явка и люди знали за что голосовали. Соответствующим образом агитация была проведена. А здесь наиболее популярные в регионе силы: компартия, организации ополчения, губаревское движения «Новороссия» — были волюнтаристским образом отодвинуты от выборов по формальным причинам. При том понятно, что эти движения и партии отражают точку зрения значительной части населения и косвенным свидетельством тому служат результаты псевдовыборов в Раду 26 октября. На оккупированных территориях, где люди хоть немного, но голосовать пошли, в основном они голосовали за компартию Украины и за бывшую Партию регионов. То есть понятно, что общественная поддержка есть.
А что думаете в целом о политическом устройстве ДНР, ЛНР?
В конституциях было записано, что это народное государство, основанное на принципах социальной справедливости, там равенство форм собственности, в том числе и государственной. И строго говоря, по обилию этих социальных статей в конституции можно было сделать вывод, что государственной форме собственности отдавался приоритет. Уже вовсю пошли собрания трудовых коллективов на предприятиях и есть ряд случаев, когда трудовые коллективы взяли управление предприятием в свои руки. В принципе и в Донецке, и Луганске, уже можно по крайней мере по пальцам одной руки можно перечислить предприятия, на которых фактически произошла смена владельца.
Несмотря на это, в общем и целом мы видим, что ситуация в Новороссии далеко не простая…
Пока что ситуация в Новороссии патовая, очень сложная и в значительной мере тупиковая. Но она не менее сложная и тупиковая, чем в Украине. Кто-то из блогеров пошутил, что проиграет тот, кто рухнет быстрее. Либо это будет то, что мы называем теперешней Украиной, либо это будут новые структуры Новороссии. Наблюдать отстраненно за этим очень сложно, мы же естественно все переживаем, сочувствуем, содействуем. И очень обидно, когда твои усилия просто разбиваются о стену.
Буквально пару слов о том, что делали в последнее время…
Мы нашим Антифашистским штабом включились в процесс обеспечения республик учебниками, опустошили буквально московские склады комитета по образованию города Москвы. Привезли 26 тысяч комплектов учебников в Алчевск и Стаханов, по крайней мере в те города, которые обратились за помощью. Но в принципе такие усилия должны быть централизованные: централизованные закупки и так далее…
Как можно в целом охарактеризовать роль Кремля в судьбе Новороссии?
Я считаю, что роль Москвы — крайне противоречива. Если в марте, апреле, даже мае мы ругали российское руководство за то, что оно «отморозилось» и вообще никак не участвует в процессах и делает вид , что это его не касается, то начиная с лета вмешательство пошло активно и теперь речь идет о том, как бы это влияние минимизировать. Естественно люди пытаются отстроить некую модель в соответствии с собственными представлениями. Просто тупо скопировать российскую схему в еще более худшем и нелепом виде, с поправкой на гуманитарную катастрофу, всевозможные противоречия во власти местной, зависимость от российских поставок.
Если Россия действительно хочет помогать строить независимое государство, а особого желания присоединять 7-миллионный регион с разваленной социалкой нет, тогда надо как минимум не мешать, либо как максимум помочь именно там, где Россия действительно может помочь: специалистами, кадрами, макроэкономическими вещами в условиях разрушенной в щепки экономики. Может помочь трудовыми вахтами, люди могут приезжать, вахтовым методом работать в условиях кадрового голода. Так как активное население Новороссии воюет, оно под ружьем, а неактивное население либо выехало, либо выживает, готовит запасы на зиму, дрова, обогреватели.
Вопрос с кадрами настолько серьезный?
Этот «кадровый провал» очень ощутим, условно говоря, нам говорят — езжайте в Донецк и становитесь там министрам, вице-премьерами. Да, сейчас. Это надо уезжать и там жить. Понятно, что кто-то поедет, будут каике-то эмиссары из разных стран, но на самом деле люди там должны сами уже немного начать этим всем заниматься. Хорошо, что есть люди на муниципальном уровне, на уровне коммунальных служб, есть старые структуры, которые остались еще от правительства Януковича и работают. То, что ни Донецк, ни Луганск не утопили в грязи и экскрементах — это заслуга именно этих людей, для которых ничего не изменилось. Они как делали свою работу год назад, так и делают. Когда ракета «точка У» или снаряд попадает в асфальт, тут же приезжает служба, эта яма асфальтируется, тут же все приводится в божеский вид. Это чисто инерционная такая система — под интенсивным обстрелом, когда все вокруг падает и трясется, люди подстригают розы, подметают газоны.
Люди работают, но, во-первых, ими никто не руководит, во-вторых, все это пока что держится на гуманитарке и на голом энтузиазме, так как люди не получают зарплат и пенсий. Какое-то время они на «подкожном жиру» протянут, но очень скоро надо будет что-то решать. Мы очень любим похихикать над украинцами, которые не могут закупить уголь в Южной Африке, но, собственно говоря, в Новороссии ничуть не лучше ситуация, если не хуже. Если вопрос с энергоснабжением и хотя бы каким-то началом финансового обращения не будет решен, то в общем будет сложно.
Если говорить о популярных командирах Новороссии — Мозговом, Безлере, Дремове. Как Вы думаете, какова их судьба? Во властные структуры они не попали, но при этом пользуются большим уважением. Например, Игорь Стрелков говорил по поводу Мозгового, что он хороший командир, но его нужно «прокачать» по политике, нужен политрук. Насколько вероятно, что эти люди сохранят политическое влияние в Новороссии при текущем раскладе?
Ну, собственно, каждому командиру не мешало бы хорошего политрука, Игорь Иванович, при всем к нему уважении, тоже не исключение. Беда в том, что большая часть командиров в значительной степени узко понимает свою задачу. Тот же самый Дремов, замечательный парень, очень хороший, порядочный, с настоящим кодексом чести, «народный самородок». Но он говорит о себе: «я военный человек, меня политика не интересует, я не хочу ни в депутаты, ни в министры, никуда. Мне надо победу добыть, а рулят пускай другие». Так не бывает! Ситуация, которая складывается в республиках сейчас, показывает ошибочность такого подхода. Получается, что кровь проливают одни, а плодами победы пользуются совсем другие люди, которые и рядом не стояли. Тех, кого присылает Москва — люди, которые далеки и от проблем региона, и не планируют связать свою судьбу с ним. Например, Бородай — приехал и уехал, что-то там «наруководил», теперь живет опять в Москве.
Здесь нужно брать пример с наших предков, которые в начале 20 века в принципе занимались тем же самым. Не даром создавались «советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов». То есть в условиях военного положения, либо военной диктатуры роль солдатских представителей, в руках которых физическое выживание республик, очень велика. От управления нельзя дистанцироваться. К Мозговому, как мне кажется, уже пришло осознание. Он постоянно говорит: «братцы, а за что мы собственно говоря воюем?» — ради того, чтобы какой-то очередной олигарх сместил другого и сам всем завладел? Или мы все-таки хотим какой-то принцип социальной справедливости? Чем раньше командиры это поймут, тем лучше.
Елена Янчук, Михаил Дзыба
Источник: antifashist.com
