Крылатая фраза аграрного лоббиста 90-х годов «Страна должна кормить своих крестьян!» сегодня должна звучать иначе: «Страна должна кормить своих импортозаместителей!».
Встреча Владимира Путина с функционерами ОНФ наполовину или больше была посвящена импортозамещению. Это слово повторялось участниками мероприятия чаще любого другого. Причем всегда в сочетании с такими выражениями, как «дотация», «госконтракты», «создать госпрограмму», «субсидировать процентную ставку» и «не уменьшать объем финансирования». И самое выразительное: «При госзакупках выбор должен быть сделан в пользу отечественного товаропроизводителя, даже если его товар на 15% дороже импортного».
То есть импортозамещение, во-первых, реализуется не путем конкуренции на свободном рынке, а через закупки, осуществляемые госучреждениями и госфирмами за казенный счет. Во-вторых, оно проигрышно в материальном смысле, поскольку дорогим отечественным товарам отдается предпочтение перед дешевыми иностранными. А в-третьих, даже и за эти дорогие товары общество еще и доплачивает изготовителям через дотации, субсидии и пониженные кредитные ставки. Получается нечто очень выгодное в узких кругах импортозаместителей и весьма обременительное для кругов широких, которые и оплачивают весь этот праздник для избранных.
Со значением выбрали и место встречи – ВДНХ. Городок аттракционов, живо напоминающий об образчиках импортозамещения безвозвратной эпохи – о «советском шампанском», мало похожем на одноименный французский продукт, о напитке «Три семерки», гордо величавшемся «портвейном», как будто он и в самом деле из Португалии, и о прочих пародиях на что-то настоящее.
Впрочем, одна из советских кампаний «импортозамещения» заслуживает того, чтобы ее вспомнить. После войны в нашей стране, почти незнакомой до этого с таким явлением, как «частный автомобиль», оказалось довольно много легковых машин – в первую очередь, трофейных немецких, но отчасти и ленд-лизовских американских. Назовем это «импортом». Причем таким, который по понятным причинам можно было в дальнейшем только «заместить». И на эту потребность откликнулись.
С 1946-го начался выпуск «Победы» и «Москвича». В общей сложности по 100 тыс. штук в год. Со временем дошло и до «АвтоВАЗа». Весь опыт советского «импортозамещающего» легкового автомобилестроения прояснил, хоть и не сразу, две вещи. Во-первых, в отличие от мирового, оно никогда не было способно полностью удовлетворить потребности в своих изделиях. А во-вторых, сама его продукция на фоне мировой была в лучшем случае второсортной. И это не случайность. Такова сама суть лозунгового «импортозамещения», замкнувшегося в государственных границах, страшащегося конкурентов и защищенного от них всей мощью казенного аппарата.
Дело ведь не в термине, а в логике решений. То, что произошло в нашей экономике в конце 1990-х – начале 2000-х, вполне можно назвать широко и успешно осуществленным импортозамещением, хотя в качестве лозунга это слово тогда как раз и не употребляли. После дефолта 1998-го рублевые цены на импортные товары выросли в несколько раз. Соответственно, резко подскочила выгодность производства отечественных товаров-аналогов. Быстро увеличить их выпуск было тем проще, что значительная доля промышленных мощностей в ту пору простаивала.
Эти товары производились не для казенных закупок, осуществляемых по чиновничьей протекции, а для вольного рынка, на котором они конкурировали с другими. Причем рынок этот не был отделен стеной от рынка внешнего. Одни и те же товары «замещали» иностранный импорт дома и в растущих объемах экспортировались в другие страны, где чувствовали себя уверенно благодаря своей дешевизне и неплохому качеству.
Именно так, в живой конкуренции, и осуществляется здоровое развитие, при котором «импортозамещение» не является фетишем, хотя во многих сферах и происходит само собой, а продвижение отечественных товаров на иностранные рынки находится в фокусе государственной политики.
В сегодняшнем мире много говорят о свободе торговли, но умеют множеством способов ей воспрепятствовать. Теоретически Россия как раз для того и вступила в ВТО, чтобы получить рычаги для проталкивания своих товаров на внешние рынки. Но этими рычагами не пользуются, а главное — нисколько ими не интересуются.
На упомянутой встрече «фронтовиков» с президентом ни один из жалобщиков и просителей даже не упомянул о возможности экспорта изделий, госзакупки которых он лоббировал и качества которых (по сравнению с иностранными) страстно восхвалял. Надо думать, им заранее и с полной точностью известен результат конкурентного столкновения этих товаров с иностранными на чужих рыночных площадках. Да и сам Путин напомнил между прочим, что высокотехнологичное оборудование составляет всего 1% российского экспорта. Это всего пяток миллиардов долларов. Почти ничего. Остальное – нефть, газ, мазут, металлы и т.п.
То, что потенциал роста российской экономики сейчас гораздо меньше, чем в начале двухтысячных, объясняется ошибочной государственной экономической стратегией, упорно проводимой последние 10–12 лет. Гонка за ложными целями привела к переукреплению рубля и превращению рыночного сектора в придаток государственной машины. Сочетание того и другого имело своими следствиями конкурентную деградацию российских производителей и переполнение российского рынка импортными товарами.
Сегодняшняя битва за «импортозамещение» — это борьба с симптомами болезни, которую сами власти продолжают усугублять.
Отвлеченно говоря, нынешнее ослабление рубля улучшает позиции наших производителей — ведь их изделия становятся дешевле. Но в конкурентные победы это может конвертироваться лишь при возможности свободно соревноваться с другими дома и за границей, и притом после эффективных частных инвестиций в расширение производства – поскольку свободных мощностей сейчас, в отличие от конца 90-х, довольно мало.
Но к свободнорыночной конкуренции наша госмашина испытывает чувство, близкое к ненависти. Бороться за то, чтобы внешние рынки открывались для российских товаров, она никогда не умела, а сейчас еще и не хочет из принципа. Частные же инвестиции, по причинам, которые всем очевидны, у нас не только не растут, а весь этот год снижаются.
Что после этого остается? А вот это самое «импортозамещение». То есть принудительное административное вытеснение более дешевых и доброкачественных изделий менее дешевыми и менее добротными.
В зависимости от радикализма, «импортозамещение» может проехать по периферии экономики, не особенно ее переломав, а может пройтись своими гусеницами и по самому центру, прокладывая дорогу колоннам «жигулей», нагруженных ящиками плодововыгодной бормотухи.
Сергей Шелин
Источник: rosbalt.ru
