Женщина зябко куталась, мужчина подошел и накинул. И поступил как дикий русский медведь. Из лесу вышел, был сильный мороз. С яшмовой башни падают белые хлопья. Снегу много? В среднем снежный покров – семь-восемь сяку, а при сильных снегопадах более одного дзе.
Мужчина был президент Владимир Путин, женщина – жена президента Китая Пэн Лиюань. Он разведен, она замужняя. Зачем он в наш колхоз приехал. А была бы на выданье, было бы еще хуже, как завещал великий Конфуций.
Пэн Лиюань мило улыбнулась и через минуту передала путинский пледик охранникам, а сама надела целомудренную кожаную куртку. Спадая с плеч, окаменела ложноклассическая шаль.
Китайские блогеры, затем мировая пресса, затем отечественная начали обсуждать поступок Путина: оскорбил, унизил, нарушил.
Люди, не имевшие отношения к миру дипломатии, склонны переоценивать дипломатический этикет. Наступил на ногу – война, пролил соус на брюки – грязная провокация, высморкался в занавеску – акт неприкрытой агрессии.
Как бывший дипломат, выдам одно очень простое правило. Дипломатический этикет существует для дипломатов. А не для глав государств. Как монастырский устав хорош для обычного монаха, но как правило тесен для святых. Для лидеров стран с претензией на значение этикет нужен, чтобы, оттолкнувшись от него, подчеркнуть свою индивидуальность. Но даже невольное и грубое нарушение не ведет к конфликту, если отношения между странами хорошие, и только сигнализирует о назревающем конфликте, если отношения плохие.
Например, в то время как все обсуждают, как Путин нарушил этикет в отношении китайской правящей пары, сами китайцы в тот же самый день и час, судя по всему, вполне намеренно нарушили этикет в отношении премьер-министра Японии. Пока лидеры всех важных стран любовались фейерверком из первого ряда, премьер Синдзо Абэ, хоть и глава великой страны, важнейшего соседа, выглядывал из-за спин в одном из последних рядов той самой ложи, где Путин накидывал шаль. А это ему за то, что плохо кается в преступлениях японской военщины перед Китаем и ходит в шовинистический храм Ясукуни. Нечего ходить.
В конце 50-х Хрущев прилетел с официальным визитом в Китай – спасать отношения двух великих стран социализма. Мао же к этому времени успел раздуться от собственной значительности и разобидеться на то, что эти русские империалисты обращаются с ним как с младшим братом и учеником. Везде, казалось ему, они рассыпают на это намеки. Ну ладно еще сам Сталин, а тут этот прыщ, да кто он такой. Поэтому Мао, неожиданно для советской делегации, повел Хрущева на переговоры в бассейн, заставил раздеться и плыть. Мао был хорошим пловцом, всю жизнь и гордился, что даже в возрасте переплывал великие китайские реки и сплавлялся по ним вдоль. На переговорах и на воде Мао держался уверенно, спокойно разговаривал, плыл впереди. Хрущев отставал, задыхался, говорил с трудом и болтался в бассейне как цветок в проруби. Переводчики беспокойно бегали по бортику. Понятно, что из Пекина Хрущев улетел в ярости и отношения между странами наладились только тридцать лет спустя.
А может, это Мао мстил за свой первый визит в Москву, когда Сталин позвал его и не принимал день, другой, третий. Большой театр, обеды, экскурсии, пиры, и никакого разговора не высшем уровне: только под конец, когда Мао отчаялся и собрался ехать обратно. Такие вот трудности протокола.
Конечно, есть очевидные протокольные просчеты, которые трудно прочесть иначе как намеренную обиду. Один западный президент подарил в свое время африканскому коллеге телевизор, хотя в этой стране Африки не было телевещания. Не намекал ли на отсталость?
Не стоит, принимая гостей из строгих мусульманских стран, уставлять стол бутылочками и графинчиками и окорок в капусте подавать. Не стоит требовать их на прием с женой, тем более что она может быть и не одна, и самому являться на прием с супругой, если в приглашении про нее ничего не сказано. В строгих исламских странах мужчины встречаются без спутниц.
Или вот реальная трудность дипломатического протокола времен моей службы. Немецкий посол в Афинах был не одинок, но обвенчан с лицом своего пола. Звать ли супруга на прием на наш национальный праздник 12 июня? Служба нашего протокола решила звать его как одинокого и неженатого. А немцы могли и обидеться: воспринять как агрессивный гомофобный выпад против него лично и против современной Германии. Но 22 июня в четыре часа утра ничего не произошло.
Позволено быку
Первым лицам можно многое: в частности, им позволен индивидуальный стиль. Если отношения между странами хорошие, если нет желания найти повод и раздуть уже горящую вражду, нарушения этикета – повод для сатиры и для глубокомысленных страноведческих рассуждений, но не для ссоры.
Во время первого визита Обамы в Великобританию Мишель Обама потрясла Англию и основы тем, что не просто прикоснулась к королеве, а с высоты своего роста и своих каблуков дружески приобняла ее за плечи и прошлась в обнимочку. А это нарочно и ненарочно. Ненарочно – потому что среди американок ее круга так можно, и чего тут такого. А нарочно – потому что вся американская культура строится на преодолении предрассудков и снятии дистанций: вот были в этой Англии какие-то королевы и дворяне, а у нас тут этого всего нет, мы ушли вперед, у нас свобода и равенство, протестант с католиком, волк с ягненком, черный с белым, и отчего бы простой черной женщине не приобнять белую королеву. Потому что если нельзя приобнять – то и вера наша тщетна.
Или Борис Ельцин. Помните, как не вышел в дублинском аэропорту Шенон на встречу ирландскому премьеру Рейнольдсу в 1994 году. По дороге из Америки запланировали визит в Ирландию. В аэропорту на ветру премьер-министр и другие официальные лица, в том числе женщины, дорожка, флаги, журналисты, оркестр, почетный караул, самолет сел, Ельцин не вышел. И Рейнольдса на борт не пустили, подняться для спасения лица, сделать вид, что в самолете провел встречу. Второй скандал – объяснение Ельцина: «Проспал, охрана не разбудила, сейчас я им». Лучше бы наврал про сердечный приступ. После такого любой азиат самоубился бы, но ирландцы – католики, им нельзя.
Или тот же Ельцин: в Швеции на приеме у короля при всем честном народе принялся женить тогдашнего кандидата в преемники Бориса Немцова на шведской принцессе, требовал, чтоб танцевали медляк и целовались. И он же записал Швецию в страны, которые воевали на стороне Гитлера. И он же на пресс-конференции сказал: вернем японцам острова. Потом всем Кремлем думали, как этого не воробья взять назад.
Последний герой
Владимир Владимирович тоже с особым стилем. Точность – вежливость королей. Вот пусть они и соблюдают. Все, кто встречается с ним последние 14 лет, знают, что надо закладывать опоздание от четверти часа до двух. И ничего, продолжают встречаться и даже приходить вовремя. Но он это не со зла, просто ручное управление страной и мировыми процессами, а вокруг так мало тех, кто возьмет на себя ответственность (и куда они все подевались), приходится самому все успевать.
А стиль – это, конечно, специфическая грубоватая шутка: про обрезание, про бабушку и дедушку, про результат первой брачной ночи. Этот стиль ничего не имеет общего с дипломатическим этикетом, но в народах мира у такой шутки среди простых людей есть многочисленные любители. Подпуская их в официальных ситуациях, Путин как бы обращается через головы политиков к народам: ну да, мы тут все по этикету, «соблаговолите объяснить», но я не такой отмороженный, как эти ваши политики, я простой, я с вами. Что довольно странно, учитывая, что его собеседники, как правило, – люди, выигравшие самые что ни на есть народные избирательные кампании.
Второй адресат – сами политики. «Хватит уже разговаривать со мной лозунгами, давайте уже начистоту, как мы с ребятами в бане, как серьезные люди, которые управляют миром, без этих вот условностей».
Это еще и намек на собственную силу: «Вы, западные политики, скованные тысячей условностей и барьеров, потому что вас за каждый неверный шаг заклюют оппозиция и журналисты, вы не можете себе этого позволить, а я могу. Потому что я самостоятельный хозяин самостоятельной страны, нате вам».
В этом смысле он наследник другого разрушителя условностей – Сильвио Берлускони. Берлускони назвал Обаму загорелым. Берлускони спросили, как он чувствует себя со своим маленьким ростом. «Меня называют гномом, – ответил Берлускони, – но я точно выше Саркози и Путина». Берлускони обвинили во лжи. «Я как премьер-министр не могу лгать по определению», – ответил он. Когда Меркель приехала с визитом, встречающий Берлускони пристроился к почетному караулу, а когда Меркель важно прошла по красной дорожке мимо, из-за спины закричал ей «ку-ку».
Путин идет за Берлускони еще и в образе политика-мачо. Россия ведь отстаивает традиционные половые роли назло теряющему половую идентичность Западу (сам же Путин об этом беспокойно говорил на «Валдае») – вот и я открою дверь, уступлю место, подам пальто. Баба на кухне, мужик на рыбалке. А молодость Путина – шестидесятые, лирическое кино, он и она гуляют до утра в вечно прохладной темноте России, он накидывает ей пиджак на плечи. Архетип живет и побеждает. Но ведь и «сняла решительно пиджак наброшенный» — из того же кино.
Проблема пола
Ошибся Путин вот в чем: то, что является традиционными половыми ролями у нас на Западе (хоть Путин и уверяет, что мы не Запад, ведет он себя именно как западный мачо), не является ими на Востоке. В частности, вот это вот открыть, уступить, подать. «В Японии вообще отсутствует культура «уступи даме место». Или «подними ее чемодан на полку». Или «открой даме дверь». Русские экспатки часто жалуются на такую вот беспардонность японских мужчин. А для японских женщин это в порядке вещей. Я продолжаю за дамами ухаживать; это не считается чем-то зазорным, но вызывает неподдельное удивление», – пишет мне мой корреспондент из Токио.
Да, Япония и вообще Дальний Восток – культура физической дистанции. Японец или кореец действительно скорее поклонится, чем пожмет руку или тем более полезет целоваться.
С другой стороны, в той волне, которая катится по сети, китайцы и китаянки представлены какими-то вовсе инопланетянками, конфуцианскими женщинами, на чей лик нельзя взглянуть, а на тень наступить, – не то что шаль. А мораль в воздухе стоит такая, что хоть топор палача вешай, и все еще обсуждается, надо ли спасать тонущую женщину или важнее избежать физического контакта.
Да, там много другого. Но и Китай, и Корея, и Япония – глубоко вестернизированные общества. Запад здесь в моде уже столетие. Все давно переоделись в западное, сбрили бороды и чубы, продвинутые люди пьют вино и кофе, даже, не будучи христианами, венчаются на западный манер в бутафорских часовнях – чтоб как в голливудском фильме, и копируют другие модели западного поведения. Рукопожатие не традиционно, но возможно и местами даже модно. А Китай – общество еще и советизированное, скопировавшее советские модели отношения между коллегами, в том числе разных полов, как товарищами по партии. А товарищи по этой партии вечно лезут обниматься.
Конечно, с одной стороны, КПК, Компартия Китая, – это правящая династия, а Пэн Лиюань – императрица. По старым-то временам на императрицу и взглянуть было нельзя простому человеку, не то что подать перчатку с левой руки на правую. Но с другой – она боевая подруга первого китайского товарища. А это совсем другое дело. От советского прошлого современный Китай унаследовал утрированное равенство мужчин и женщин. В быту скорее женщина глава семьи. Из-за избыточного предложения мужчин на рынке женщина выбирает, за кого идти, а не как у нас, слава богу, что мужик есть.
«Можно трогать восточных женщин, если осторожно, – пишет мне мой корреспондент в Сеуле. – Тем более что конфуцианскость у китайских женщин весьма сомнительная, сказались годы строительства социализма. Жест с накидыванием пледа, впрочем, действительно предусматривает некоторую интимность, и главе государства в официальном окружении так лучше бы не поступать. Вот на пикнике – другое дело, если настроение соответствующее».
Так в чем же дело? Если посмотреть, откуда поднялся шум, то это от китайских блогеров, которые, увидев сюжет на местном телевидении, принялись его оценивать и толковать. А потом уже подхватили мировые, а за ними наши журналисты. Изумленный интерес китайских блогеров связан не столько с нарушением дипломатического этикета – много они понимают в дипломатическом этикете, а именно с непривычной интимностью и непонятностью, инокультурностью жеста. Как уже сказано, на Востоке вот это уступить место/донести портфель не приняты. «Накинул, а что это у них значит, а что хотел сказать-то, а она сняла, а почему?» Ведь все-таки там-то, в Китае, суровое коммунистическое руководство, народ к человеческим жестам наверху не привык. Там и с женами-то на публику недавно начали выходить, как у нас Горбачев. А реакция китайской цензуры, которая уже позже вырезала сцену из репортажа и пресекла ее обсуждение, связана с тем, что нечего простому народу обсуждать поведение первых лиц, не народа это дело.
Китайцы, конечно, напрягая зрение, могли увидеть в этом жесте оттенок снисходительности, покровительства. Нам, не пережившим полуколониального состояния, этого не понять, но вот он, белый мужчина, как в старые времена Чио-Чио-сан, с оттенком превосходства обхаживает азиатку. Но если это и увидели, то совсем немногие.
Мой китайский корреспондент пишет: «Однозначным нарушением современного этикета это точно не является. Если бы это было в России, то скорее было бы неплохо – для установления нормальных отношений нужно показывать, что ты заботишься и о телесных проблемах гостя: кормишь, поишь, бережешь от холода и дождя и т.д. Но тут другая проблема: Путин – гость, а гость не должен быть слишком активным. Он объект заботы, а не ее источник, и не должен показывать, что хозяин где-то чего-то недоучел. Впрочем, к иностранцу они скорее отнесутся снисходительно». Особенно если гость – первое лицо не враждебной страны.
В общем, газовый контракт не аннулируют. И войны с Китаем не будет ни в четыре часа, ни поутру.
Александр Баунов
Источник: slon.ru
