Почему российская власть опасается естественных демократических процедур.
В интервью информационному агентству ТАСС президент России Владимир Путин довольно ясно обозначил свое отношение и к политической оппозиции как таковой, и к возможным алгоритмам ее функционирования.
Президент считает, что оппозиция нужна. Сделать всех союзниками невозможно, да это и не нужно. Однако есть оппозиция, которая предлагает конструктивные решения. Такие оппоненты, по словам Путина, «очень полезны». Но есть и другой тип оппозиции. Те, для которых, как говорит президент, «чем хуже – тем лучше». О существовании такой оппозиции можно только сожалеть.
Другими словами, «хорошая» оппозиция корректирует власть, помогает ей исправлять неизбежные ошибки, работать лучше. По сути, это вписанный в систему внутренний критик власти. Всегда можно послушать, что он говорит, и использовать самим. Можно даже взять одного-двух человек из этой оппозиции и интегрировать во властные структуры. Ни малейших колебаний в правящей элите это не вызовет.
«Плохая» оппозиция, в свою очередь, радуется ошибкам власти, акцентирует на них внимание, раздувает проблемы, пользуется слабостью государства, чтобы растащить его. Она не корректирует правящую элиту, а хочет заменить ее альтернативной – своей.
Если придерживаться этих критериев, то оппозиция в странах развитой демократии – это, как правило, «плохая» оппозиция. Иногда она объединяется с правящей элитой во имя общих интересов, но чаще всего нещадно критикует власть, не упускает ни единого шанса для того, чтобы укусить оппонента, продемонстрировать его некомпетентность, непоследовательность, нечестность. В кризисные периоды оппозиция активизируется. Однако все это не разрушает государство.
Владимир Путин в публичных выступлениях подчеркивает, что России, конечно, нужна демократия. Один из ее смыслов заключается в том, что это процедура формирования и смены элит. Предполагается (и на этом предположении, собственно, и основывается выбор общества в пользу демократии), что конкуренция элит повышает качество государственного управления. То есть наличие альтернативной элиты, которая желает стать властью, а не направить действующую власть на путь истинный, является стимулом для тех, кто находится наверху.
Если Россия играет по правилам демократии (а Путин этого не отрицает), то конкуренция элит, готовых осуществлять власть самостоятельно, не просто нормальна – она естественна. Однако эта естественность, похоже, вызывает у президента скепсис. Жесткая конкуренция, смена элит или раскол правящей элиты рассматриваются как негативные явления. Примечательно, что Путин в интервью не называет имен людей во власти, которые с ним спорят, чтобы их «не популяризировать». То есть власти хватило медведевского эксперимента, когда раскол элиты мог стать реальностью.
Владимир Путин подчеркивает свою особую связь с российским народом, он «реально ощущает себя его частью». Он понимает, что нужно людям, а потому ему теоретически могут простить даже ошибку. Руководство страной воспринимается как своего рода миссия, и, разумеется, в такой системе координат любой намек на полную смену правящей элиты, а не на коррекцию ее политики, звучит как угроза дестабилизации, попрания основ и устоев.
Возможно, дело в том, что под сменой элит Владимир Путин и его окружение понимают не просто перемену мест в системе, когда оппозиция становится властью, а власть оппозицией. Возможно, в такой смене им слышится угроза элитарной зачистки. Российская власть внимательно следит за люстрационными тенденциями в Украине. Мимо ее ушей, конечно, не прошли слова Алексея Навального в Кировском суде о том, что 100 семей «захватили российские богатства», следовательно, с этими семьями и предстоит бороться. Возникает страх, что переход в оппозицию будет вечным, а будущая правящая элита окажется не большим демократом, чем нынешняя.
Источник: news46.webnode.ru
