Жительница Донецка Елена до последнего не хотела покидать родной город. Однако летом новое украинское правительство перестало выплачивать зарплаты бюджетникам, проживающим на территории непризнанной ДНР. Поэтому осенью девушка нашла работу в Петербурге и переехала. «Росбалт» публикует ее историю о жизни в осажденном Донецке.
«Стрелков пришел в Донецк в начале июля. Даже помню этот день: пустые улицы, в железнодорожных кассах толпы народа покупают билеты, вывозят детей. Все поняли, что дальше по свободной дороге все войска придут к Донецку. И недели через три это произошло. Начались обстрелы, в основном окраин — Петровского района, района около аэропорта — эти территории до сих пор страдают больше всего.
С тех пор ополченцы регулярно были на улицах города, человек с автоматом никого уже не удивлял. В супермаркете, в тех местах, куда женщины сумочки ставят, мог лежать автомат. Ни у кого это не вызывало никакой реакции, настолько привыкли. Но потом местное население начало выказывать недовольство, что люди с оружием по улицам гуляют на глазах у детей. Ополченцев попросили находиться на определенных базах, где они несут службу, и в городе мы их уже почти не видели.
Сама я не считаю, что ополченцы безгрешные, они все очень разные люди. Кто-то наверняка воюет за деньги. Они стараются, я не спорю, им жизненно необходимо, чтобы население их поддерживало. Но это война, и страдает в ней всегда мирное население. Сейчас украинская армия стреляет по Донецку, а ополчение стреляет в эту армию. Не раз ополченцы ставили свои передвижные установки во дворах многоэтажных домов. Постреляли десять минут, собрались, уехали. А ответный огонь идет туда, где была установка. Поэтому мы уже не радовались ни одним военным, ни другим.
В Донецке погибали по два-три человека из мирного населения в день. Ранить могло как на улице, так и в квартирах, но сама я, к счастью, свидетелем этого не была. Часто снаряды попадали в школы, больницы, детские сады. Не знаю, с чем это связано. Во время обстрелов приходилось прятаться в подвал. Друзья, бывало, сидели там по ночам – те, кто живет ближе к аэропорту. А в некоторых районах поближе к Макеевке, самых благополучных, даже не всегда слышали взрывы. Туда в санатории и профилактории вселяли людей из опасных районов бесплатно. Народ часто слушает радиоканал в Интернете — там сообщают, где сейчас какие взрывы. Чтобы люди знали, куда можно ехать, а куда не стоит. Но по большей части остатеся только надеяться, что взрыв не произойдет там, где они будут находиться.
Самые большие трудности были с лекарствами — востребованные и дешевые препараты быстро закончились. Ассортимент продуктов стал значительно меньше, но это не было критично, все необходимое по-прежнему можно купить, были бы деньги. Сообщение с Донецком не прерывалось ни на один день. Все желающие по области туда-сюда через блокпосты ездили, маршрутки и автобусы ходили. Самым худшим было то, что разбомбили железную дорогу, поезда перестали ходить. Но сейчас вокзал снова работает, ходит даже один поезд — в Севастополь.
Украинские телеканалы начали потихоньку отключать с апреля. Сначала наиболее злобные – «1+1», «Интер», «5 канал». У них все однозначно: Россия вторглась, вокруг русские, вы в Донецке просто не понимаете, кто вас обстреливает. Но если Украина врет напропалую, то российские каналы тоже перегибают палку и не всегда до конца правы. Например, они очень нагнетали ситуацию. Посмотришь новости — и понимаешь, что проще пойти повеситься, настолько все плохо. А потом выглянешь в окно: да нет, вроде солнце светит, дети смеются, птички поют. Два района обстреливают, это ужасно, но остальной Донецк более-менее живет. Я не знаю, зачем российским каналам хочется усугубить ситуацию, показать ее более черной. Та же история про распятого мальчика в Славянске – это большой перебор. Я когда это услышала, то подумала: «Нет, где-то должен быть предел».
С июля в Донецке не платят пенсии и зарплаты бюджетникам. Все предчувствовали сложные времена и запасались едой, как могли. Закупали с июня всего побольше: крупы, консервы. Правда, можно выехать в другой регион Украины и переоформить пенсию, чтобы получать ее там. Так делают все пенсионеры, у кого есть на это силы. В основном же люди сейчас просто ужимаются, экономят и ждут, когда то ли Украина, то ли ДНР дадут законную зарплату. Раздавали еще гуманитарную помощь для пенсионеров от Рината Ахметова, неплохую. Раньше многие считали Ахметова покровителем города, но теперь есть ощущение, что он хочет откупиться за то, что не занял определенную позицию.
В Донецке сейчас работает только государственный «Ощадбанк». Чтобы получить перевод, нужно выезжать с территории ДНР. Зато все коммунальные службы продолжают функционировать. Мусор вывозят даже из районов под аэропортом. Как только где-то что-то разбомбили, и чуть-чуть утих обстрел, туда едут ремонтные бригады. Многие из этих людей погибли, мы считаем их настоящими героями. Мало того, что им не платят, они регулярно едут туда, где стреляют, чтобы у города были газ, свет, вода.
Если хочешь хоть как-то поддержать семью и что-то заработать, нужно искать работу вне региона. Стать беженцем – это уже крайний вариант, потому что это значит превратиться в бесправного человека, который говорит «спасибо» и берет то, что ему дают. Может быть, это вопрос самоуважения. Я нашла работу по специальности в Петербурге через Интернет. Но все мои родные остались в Донецке.
Присоединение Россией Крыма было для нас неожиданным, потому что мы привыкли со школы: вот карта Украины, вот Крым. Сейчас думаю: «Дай бог жителям Крыма счастья». На них даже иногда смотрели с белой завистью — ведь туда теперь никакая армия не прорвется. Но в Донецкой и Луганской областях все не так однозначно, как в Крыму. Большая часть населения поддерживает пророссийский вектор, но это соотношение, по моим ощущениям, примерно 70 к 30. В мае, когда в регионах прошел референдум об отделении, многие думали, что мы тоже окажемся в России, что туда возьмут весь Донбасс. И потом была обида даже, что нас просто бросили, когда понадобилось противостоять вооруженной армии Украины. Но, конечно, все уверены, что помощь от России идет, просто неофициальными путями. Естественно, что не все танки с пьедесталов сняли или у украинской армии отбили.
Теперь большинство населения думает, что частью России мы никогда не будем, что мы в таком виде никому не нужны, хорошо бы самим выжить. У всех где-то в глубине души мысль, что если бы Россия хотела нас присоединить, это произошло бы раньше, до военного конфликта. Весной все надеялись на Путина, теперь полагаются больше на себя. И ждут, что в верхах будет выгодно договориться о мире. Если бы Порошенко действительно был президентом Украины, то искал бы способы примирить регионы. А он, наоборот, все больше углубляет этот разлом. С каждым обстрелом Украина уменьшает число своих сторонников в восточных регионах.
Но и к руководству ДНР отношение сложное. Они позволяют обстреливать город, они не способны выплачивать зарплаты и пенсии, у них нет на это денег. Материальную помощь бросили один раз бюджетникам, но люди ведь не могут на это прожить. Они все время говорят о том, что создают свой банк, что будут выплачивать регулярно зарплату — выше, чем в Украине. Планов много, разговоров много, но почти ничего из этого пока сделано.
Многие люди уже готовы и на статус непризнанной республики вроде Приднестровья, лишь бы остановились убийства и начали выплачивать какие-то зарплаты, чтобы просто выжить.
В Донбассе ситуация бесконечного напряжения, которое никогда не отпускает, все время ждешь чего-то. Теперь, когда я слышу салютный залп в Петербурге, у меня сразу первая мысль: так, здесь же не должны стрелять. Потом уже я понимаю, что это вполне мирные звуки. Не знаю, пройдет это или нет…
Если ополченцы смогут установить мир каким угодно путем, я думаю, их популярность вырастет просто до небес. Но пока они только заявляют: «Опять проклятая хунта обстреляла Донецк, столько-то жертв». Но про это мы и без них знаем.
В этой ситуации все поняли, кто есть кто. В каждом человеке обострилось что-то самое важное: либо хорошее, либо плохое. Одна знакомая семья чуть не развелась на этом фоне. Я перестала общаться с когда-то близкой подругой, сторонницей Майдана. Зато теперь я точно знаю, кто мои друзья, а кто, скажем так, приятели.
Большинство уехавшей из Донбасса молодежи не думает возвращаться, они уже на все это насмотрелись и хотят начать жизнь с чистого листа. Но у меня нет желания оставаться в России. Не потому, что мне здесь не нравится, а потому, что там Родина. И я не хочу с ней порвать, какой бы она ни была. Хоть я уже и не чувствую всю Украину своей родиной. По паспорту, на бумаге у меня украинское гражданство, но я уже не знаю, кто я.
Мы привыкли жить в Украине, это не вызывало отторжения. Мой родной язык русский, но и украинский не чужой. И пока между регионами насильно не вбили клин, вполне можно было существовать в рамках одного государства. Не могу сказать, что я раньше была патриоткой Украины, но патриоткой Донбасса была, есть и буду. Поэтому вопрос о смене гражданства не рассматриваю. А к Украине как государственному образованию теперь испытывать добрые чувства не могу.
Все понимают, что даже после окончания военного конфликта в Донецке будет очень тяжело. Некоторые волнуются, что в случае победы ополчения мы Шенген никогда не получим. Сейчас это все кажется такими мелочами. Пусть и не получим, зато будем живы и на родной земле — это важнее».
Софья Мохова
Источник: rosbalt.ru
