«Россия является нашей стратегической проблемой», — заявил новый председатель Европейского Совета Дональд Туск в издании Financial Times. Можно с уверенностью сказать, что в этом его позиция совпадает с мнением германского канцлера Ангелы Меркель. В конце концов, их связывает глубокая и уникальная для сферы политики дружба. Кстати, семейные корни обоих политиков ведут в один регион — как Дональд Туск, так и Ангела Меркель родом из Гданьска, принадлежавшего раньше Германии, а ныне Польше.
Процитированное высказывание Туска настораживает. Оно выходит далеко за рамки спора о территориальной целостности одного государства и западных усилий по интеграции целой Украины в ЕС, и, в конечном счете, в НАТО. В то же время, эта фраза показывает, что так называемый украинский конфликт можно было предвосхитить, а значит, избежать. Но этот конфликт был включен в калькуляцию.
Возникает вопрос, в чем же, собственно, состоит стратегическая цель Запада, в частности, «Европы». Цель, которой угрожала бы Россия, и при достижении которой Россия стала бы проблемой? Как, вообще, страна может стать подобной проблемой?
Если целью «Европы» является интеграция всего географического европейского пространства, то тогда к ней относятся Украина, Молдова, Беларусь, точно также, впрочем, как и сама Россия. Но Россия чересчур большая для подобной интеграции и, более того, она имеет свою собственную, ярко выраженную и осознанную идентичность, а также располагает конкретными представлениями о собственной роли в мировой политике. К тому же Российская Федерация и сама выступает с интеграционной инициативой, нацеленной на вовлечение дальнейших государств в Евразийский союз. Размышления о «расколе» России на европейскую и азиатскую части разжигают страхи в России и выражаются в усиливающейся риторике (последний раз, озвученной президентом Владимиром Путиным) об угрозе со стороны Запада.
Средства, применяемые в данной стратегической геополитической игре между ЕС/США и Россией, невоенного характера. Хотя скатывания ситуации в Украине к прямому военному столкновению исключать нельзя. Этот ужасающий сценарий станет возможным спустя два-три года. При условии, что частные и государственные боевые подразделения Украины одержат победу в конфликте на востоке страны, получат от Запада хорошее военное оснащение и пройдут профессиональную подготовку. Тогда, после «победы» на востоке Украины, они, разумеется, пойдут на захват Крыма. Вооружение Украины идет не только на риторическом уровне, но и на практическом, причем уже сейчас, в том числе, при поддержке немецкого канцлера.
Но другое, и, пожалуй, решающее средство в начатой геополитической конфронтации носит экономический характер. Введенные экономические меры, смягчающе называемые «санкциями», по сути, являются стратегическими и тактическими боевыми действиями в войне, которая ведется посредством экономики, в особенности, финансовой экономики. Запад, вследствие событий на востоке Украины, начал экономическую войну. Цель в ней одна — максимальное ослабление инновационного потенциала и потенциала развития противника, его экономической мощи, от которой, в конечном счете, зависит власть и политический вес любого государства. Экономическая мощь государства является, как правило, фундаментом, на котором основывается его политическая сила.
Экономические «боевые действия» в геополитическом противостоянии выбираются тогда, когда экономический потенциал одной стороны конфликта многократно превосходит экономический потенциал противника и, при любой мере, потеря экономического потенциала противника во многом превосходит собственные потери. В интеграционных пространствах по типу ЕС-США и внутри ЕС, однако, наблюдаются постоянно расходящиеся интересы. В таких условиях каждый политик, ориентированный на достижение национальных интересов, будет поддерживать те меры, которые нагружают экономику партнеров в большей степени, чем собственную. Германия, как и во времена холодной войны, вновь играет роль примерного ученика.
Ожидаемо, что Россия, в том числе благодаря своему государственному нефтяному фонду, сможет противостоять западным экономическим санкциями, максимум, еще три года. Опасность подобной экономической войны, однако, заключается в ином. Как показывает множество примеров из новейшей мировой истории, по истечении двух-трех лет наиболее ослабленный экономически противник начинает поиск победы в военном противостоянии.
В данный момент не существует однозначных индикаторов о наличии стратегических военных планов с обеих сторон. Увеличивающееся военное присутствие на границе блоков (со стороны России, Украины и стран НАТО) может, скорее, служить отпугиванию и пресечению соблазна соперника прибегнуть к военной опции. Так, к примеру, Германия недавно вновь объявила стратегической отраслью строительство подводных лодок и танков.
Кратко- и среднесрочные цели ЕС/США, однозначно, заключаются в военном усилении Украины (и захвате восточной Украины); предотвращении формирования Евразийского союза и, связанного с ним усиления российского влияния; деградации России или же демонстрации того, что она более не является геополитической мировой державой (в сравнении с США и Китаем), а также больше не может быть или стать доминирующей региональной державой — в том числе, в сравнении с ЕС.
Начавшейся экономической войной странам Малой и Центральной Азии (от Турции до Казахстана) должно быть продемонстрировано, что выбор России или же Евразийского союза не является для них экономически лучшим. Вместе с тем, такая война улучшает переговорные позиции этих стран в случае их членства в Евразийском союзе, стремительно приближая их к равноправному с Россией уровню. Новой вариации Советского Союза с участием этих стран, после их двадцатилетнего опыта независимости, не будет. Может лишь возникнуть союз, построенный на основе институционально закрепленной идеи свободы, с утвержденными и обговоренными механизмами выхода из него.
Подобный союз был бы выгоден как Российской Федерации, так и азиатским странам, которые не хотят, или же не могут полностью присоединиться ни к западной системе, ни к азиатской системе с китайским доминированием. Причины этого лежат не только в менталитетах, языковых связях и ситуациях экономического развития с момента начавшейся трансформации (в сравнении с Китаем, ЕС и США). Важной причиной является опыт этих стран, свидетельствующий о том, что Европа, хоть и поддерживает принцип территориальной целостности в самой Европе в рамках конкретного геополитического столкновения, однако, на протяжении десятилетий игнорирует данный принцип, например, в Карабахе. Но, вероятно, что и в этих странах решения будут приниматься в зависимости от того, с помощью какой из сторон геополитического противостояния местные экономические элиты рассчитывают усилить или сохранить собственное влияние.
Время сработало против России – в том числе, из-за ее убежденности в силе собственной позиции как поставщика энергетики и сырья, исходя из чего, Москва считала себя естественным партнером ЕС. В результате экономической интеграции с ЕС, Россия пренебрегла диверсификацией собственной экономики, угодив в ловушку «ресурсного проклятья», наподобие арабских стран-экспортеров нефти в 1970-х, слишком поздно пришедших к развитию концепции собственной индустриальной базы.
Решение Евросоюза в пользу новых методов добычи энергии (так называемого «фрэкинга» в США, Канаде и т.д.), которое будет иметь вполне прогнозируемые последствия, является политическим более решением. ЕС сделал разворот. «Россия не является нашим стратегическим партнером», — отмечает Дональд Туск. И независимое гражданское мнение в геополитических играх едва ли кого интересует.
Вильфрид Фурман
Источник: vestikavkaza.ru
