Последние заявления латвийских политиков не оставляют сомнений – Рижский саммит «Восточного партнерства» станет продолжением разрушительного Вильнюсского саммита. Но на кого Прибалтика направит свои усилия по демократизации теперь? Может ли стать этой «новой жертвой» Европы Белоруссия? В каком диалоге между ЕС и Россией заинтересован Минск? Все эти вопросы портал RuBaltic.Ru обсудил с белорусским экономистом, директором консалтинговой компании «Sinkevich technologies» Александром СИНКЕВИЧЕМ:
— Г-н Синкевич, какие стратегические цели в плане социально-экономического развития Прибалтика ставила перед собой, когда выходила из СССР?
— Прибалтика, во-первых, неоднородна, поэтому и цели она ставила неоднородные. Все три страны шли по немного разным стратегическим путям.
Самый экстремальный вариант был выбран Латвией, потому что единственным приоритетом там была отвязка от России любой ценой. У Литвы такой приоритет тоже был, но он не настолько явно озвучивался. Украинские события показали, что, на самом деле, именно это является главным приоритетом: отвязка от России любой ценой. Ценой уничтожения своей промышленности, ценой исхода трети трудоспособного населения, ценой уничтожения своих индустриальных и уникальных технологий, вроде Игналинской АЭС.
У Эстонии такая цель была не в основном приоритете, они нашли в начале 90-х удачную миссию и назвали её «электронное общество». Потом они «подверстали» под это красивый имидж создателей Skype. Учредители не эстонцы, но фирма была зарегистрирована там одной из первых. И действительно, общество этой идеей загорелось и пошло в этом направлении. Но там возникла своя проблема – они озвучивали это как далеко идущую миссию. Тогда ещё никто не знал, что такое «электронное общество». Казалось бы, это как строить коммунизм — когда-то там… А тут раз – и через десять лет его построили. И случился эмоциональный откат, когда в обществе появилась депрессия, потому что люди не совсем поняли, чего они достигли.
Можно сказать, что все три страны в итоге получили то, чего они хотели. Но нынешнее поколение видит, что, оказывается, они не туда шли и что приоритеты были либо слишком краткосрочные, либо слишком эмоциональные (как в случае отвязки от России). И сейчас они пожинают очень тяжелые плоды.
— Что это за плоды?
— Когда ты, например, приезжаешь в Литву, она воспринимается относительно богатой и сытой по сравнению с Латвией, где всё заросшее и заброшенное, поля непаханые, хуторяне живут на европейской дотации, чтобы ничего не пахать. Но в случае с Литвой тотальная идея индустриализации обернулась тем, что Литва сейчас выглядит как страна официантов, горничных и барменов. Это экономика услуг, которая может вобрать в себя только незначительную часть населения, а все остальные уезжают.
— Экономика услуг, по сути, тоже ставилась в качестве одной из целей. В чем минус этой экономики, и неизбежное ли это следствие евроинтеграции?
— Для Прибалтики да, это неизбежное следствие. Они надеялись, что выйдут за счёт сферы обслуживания в самом вульгарном смысле этого слова: агроусадьбы, бары, кафе, гостиницы и дискотеки. Им была введена в уши такая цель, считалось, что это хорошо.
Сама Европа, исторический центр Евросоюза, тоже развивала сферу услуг, но совершенно другую. Они развивали наукоемкие отрасли, изучали альтернативную энергетику, а Прибалтику рассматривали как периферию, лимитрофную территорию с Россией, за которую в принципе бороться не надо – рано или поздно там что-то будет, нет смысла в нее вкладываться. Это просто человеческий и территориальный ресурс, а также санационная перегородка от России, от интеграции с которой Евросоюз сам же отказался в 90-х, ещё при Ельцине. В итоге оказалось, что Прибалтика вернулась в режим санационного коридора, и это сейчас для них главнейший вызов, потому что в нарастающих конфронтациях между Западом и Востоком они поняли, что никто за них бороться не будет. Там находится пара истребителей и летает, но все знают, что если что, то повторится 1940 год: неважно, кто придет, Запад или Восток — никто и пальцем не пошевелит.
— Тем не менее Прибалтика, и особенно Литва, сейчас выступает проводником евроинтеграции на постсоветском пространстве. Насколько эффективной, имея такой опыт за спиной, может быть реализация этой функции? Подходит ли такой метод евроинтеграции для Белоруссии или Украины?
— Литва отличалась определенным прагматизмом в проведении своей политики по Белоруссии. В плане политики прибалтийские правительства крайне несамостоятельны, и они являются проводниками чужой логики игры. Даже в сравнении с Польшей они оказались несубъектны.
Простейший пример: в Литве все были против гей-парада в Вильнюсе в прошлом году. В Польше та же ситуация, ведь это территория традиционных ценностей. Что Польша, что Литва – одинаково католические страны. В Польше продавили отмену и запретили проведение парада, а власти Вильнюса отстоять свою точку зрения не смогли, хотя мэр стоял насмерть.
И это не говоря про другие политические силы, они действительно являются подконтрольными внешним игрокам. Поэтому и рассматривать политику Литвы как проводника европейских ценностей можно только в привязке, что это несамостоятельные фигуры.
Что касается экономики, то здесь всё проводилось достаточно прагматично. Литва превратилась из советского индустриально развитого центра, включая ядерные технологии, в постиндустриальную страну — это раз. А второй источник валюты и дохода, который сейчас становится ключевым, — это сотрудничество с Белоруссией. Это транзит калия и нефтепродуктов через Клайпеду и активный белорусский туризм в приграничные территории. За счёт этих двух факторов Литва может худо-бедно сбалансировать бюджет, хотя всё равно идут колоссальные евродотации из ЕС. Поэтому экономический фактор является сдерживающим. Может быть, политики и хотели бы с большей интенсивностью проводить отношения с Белоруссией и другими странами и продвигать идеи европейских ценностей, но экономика не позволяет этого сделать.
— Как Вы оцениваете роль Литвы в программе «Восточного партнёрства»? В прошлом году был Вильнюсский саммит, а теперь будет Рижский. И какова роль Прибалтики в украинских событиях?
— Я бы не преувеличивал их роль. Хотя, конечно, центр активности Запада в отношении инициативы «Восточного партнёрства» и той же Украины несколько сместился, из Варшавы в Вильнюс. Это очевидно по перемещению ключевых политических институций. Но это всё не самостоятельные фигуры, это структуры нелитовского происхождения, которые работали по Украине. Конечно, есть определенный ностальгический задел в плане литовской риторики как центра бывшего Великого княжества Литовского, но это, скорее, чисто символический посыл.
С политической точки зрения Литва вынуждена выступать проводником чужих интересов, в первую очередь, американских, и тем самым зачастую вредит себе.
Россия слишком велика, чтобы замечать какие-либо действия Литвы. Но если заметят, то будут серьёзные проблемы. Россия может позволить себе не обращать на это внимания, хотя для самой Литвы это может обернуться риском. Она впрягается в какой-либо политический процесс, а потом конфликтующие стороны неожиданно договариваются между собой. И политики маленькой страны, которые пытались туда втиснуться, оказываются в очень неудобной ситуации: они никому не нужны.
— Не видите ли Вы противоречия в отношении к России и странам «Восточного партнёрства» со стороны Прибалтики, Восточной Европы и Западной Европы? Штайнмайер вот недавно говорил, что надо переходить к диалогу между Евросоюзом и Евразийским союзом, и идти к сближению и формированию единого большого пространства. Литва и Латвия, напротив, говорят, что надо вводить санкции и отгораживаться от России.
— Западноевропейские политики уже не раз заявляли, что новые восточные члены ЕС, включая бывшие страны советского блока, принятые в ЕС, являются «троянским конем» США. И это так и есть, потому что кто-то должен вбивать клин между Европой и Россией, и маленькие страны, у которых нет никакого ресурса к существованию, вынуждены исполнять политические пожелания тех, кто платит. Ведь кто платит, тот и заказывает музыку.
С одной стороны, Европа много вкладывает, но если посмотреть в целом, то она не самостоятельный игрок. Франция и Германия хотят выстроить отношения с Россией, но сразу поднимаются политические противники и это всё срывают. Примерно как в Речи Посполитой было с liberum veto. Поэтому такая ситуация и сложилась.
При этом я абсолютно уверен, что в Литве, Латвии и Польше есть масса трезво мыслящих политиков, но они либо вынуждены работать в рамках уже сложившейся системы, либо их просто вытесняют в сторону различными методами, включая и политически некорректные. То есть действительно вышвыривают из политического процесса, потому что они мешают вбивать клин между Западной Европой и Россией.
— В какой модели «Восточного партнёрства» и взаимодействия между Евразией и Европой заинтересована Белоруссия?
— Для Белоруссии «Восточное партнёрство» в том виде, в каком оно предлагалось, было не очень-то интересно, поэтому она очень ограниченно участвовала в его работе. По сути, создавался очередной виток петли анаконды в виде антироссийского санационного коридора. Для Белоруссии, которая выбрала стратегическим приоритетом партнёрство с Россией, участие в таком блоке возможно в качестве консультаций, но вовлечение в полноценные проекты не может при этом происходить. Поэтому логично, что Белоруссия вышла с предложением о включении в процесс построения «Восточного партнёрства» России. Это позволило бы посадить всех за стол переговоров. Пускай проект во многом эфемерен, но так есть и реальные вещи, можно было бы построить какую-либо единую инфраструктуру, но с учетом интересов России. ЕС, осмысленно или нет вынося Россию за скобки, получает непредсказуемые риски. Как произошло в Украине: они подумали, что сами всё решат, Россия неинтересна и не нужна. А вышло всё иначе. Некоторые европейские политики не раз подчеркивали, что Россию нельзя выбросить за скобки переговорного процесса, и Белоруссия хотела бы превратить проектную площадку в пространство для переговоров между этими двумя крупными игроками.
— Эта площадка могла сформироваться во время игр вокруг Украины, предлагалась трехсторонняя комиссия. Почему Европа в итоге от неё тогда отказалась? Да и до сих пор ЕС не хочет привлекать Россию к выстраиванию диалога с восточными партнёрами?
— Полагаю, что здесь тоже не обошлось без влияния внешних сил. Слитый в интернете скандал с Викторией Нуланд, когда она высказывалась о ЕС, который не хотел включаться в антироссийскую игру в Украине, говорит о том, что есть игроки, заинтересованные в том, чтобы Европа не шла на контакт с Россией. Это является главной причиной. Второй причиной, внутренней, является слияние и сращивание элит континентальной Европы и Атлантики.
За последние 70 лет это правда произошло, и евроатлантизм пустил корни буквально в рамках семей, которые составляют часть государственных элит. И они искренне заинтересованы в том, чтобы Европа не стала сближаться с Россией. В целом, чтобы не было формирования переговорных площадок и диалогов.
Но Европа неоднородна, и там происходят смены политических игроков. Вот уйдут социалисты во Франции, придут другие игроки, которые больше заинтересованы в прагматической линии с Россией. Поэтому здесь не нужно опускать руки, нужно работать с теми людьми, которые будут приходить к власти в Европе.
— Не выходит ли, что Прибалтика получается провокатором, которая провоцирует конфликт между Россией и Европой в интересах США?
— Скажем так, они пробуют выступать, но получается плохо. Потому что преобладает рациональная позиция, и у Москвы, и у Брюсселя. Они не реагируют пока на эти провокации, и будем надеяться, что у политиков хватит трезвомыслия не обращать внимания на это стравливание. В Польше, например, это уже произошло, там достаточно активно включились общественные элиты в противостояние «бандеризации» Украины. Поняли, что пошел процесс, который будет вредить национальным интересам Польши. Поэтому Варшава вынуждена по-новому смотреть на ситуацию. Литва и Латвия далеко от Украины, поэтому ими легко манипулировать.
— Есть ли риск, что Литва и Латвия возьмется после Украины за Белоруссию с целью дестабилизировать обстановку?
— Думаю, что, скорее всего, не возьмутся, потому что пробовали не только прибалтийские игроки, но и более мощные, и все получили нулевой или отрицательный результат. Это уже наработанный опыт, и вряд ли они сюда пойдут.
А второй фактор в том, что если здесь начнутся активные политические игры извне, то будет мощнейший экономический удар по экономике Литвы и Латвии, которые сильно зависят от белорусского транзита. Думаю, всё ограничится риторикой для СМИ про нарушения прозрачности выборов. В общем, дежурные обвинения. Но полноценно использовать их в качестве антибелорусского тарана вряд ли получится.
Сергей Рекеда
Источник: rubaltic.ru
